(no subject)

Наступает ночь, когда капли твердеют. Мы всегда вздрагиваем от неожиданности, а потом дрожим до рассвета. Снега становится всё больше, но он пока тонет в лужах, и весь мир становится таким зыбким.. поэтому вначале мы слышим песенку. "Это ветер" - говорят берёзы. "Это птицы" - вздыхают липы. А сосны молчат, и янтарные капли загораются на них, как глаза. Он приближается. Он гладит щекой кору и смеётся так, что теряет шляпу. Замёрзшим птенцам он играет на губной гармошке. Диким гусям машет вслед шарфом, а потом повязывает его на самую стройную берёзку, а весной приходят крестьяне, и делают под шарфом надрез, потому что там самый вкусный сок. Лучше всего, когда он запрокидывает голову и бормочет небу какие-то сказки. Тогда можно качнутся с ветром и поглядеться в глаза, где мы - зелёные, и даже сосны свежей, чем всегда. Но он проходит, и песенка засыпает в дупле, и только, может быть, мыши подерутся из-за оброненной бусинки.

До весны мы не спим, а играем в слова, или рисуем на белом небе, что-то очень жгучее и солёное. А весной он идёт назад, и трели губной гармошки кусают за молодые листья.

Однажды, он не прошёл. Потом ветер нам рассказал, а рыжий пони, что пасётся в предгорьях подтвердил, что путник полюбил другую дорогу. Теперь он бредёт по горам, и прыгает, поджимая ноги в фуникулёр, и ловит орлят своей замечательной шляпой. А иногда - может быть - забредает в гостиницы, берёт эля, привычно укутывается пледом, и глядя на то, как добавляют дров в камин, немного хмурится, вспоминая про нас.