(no subject)

небо вертит мытыми биноклями,
свежий чай меняют на любовь.
одиссей надеется по-новому,
где-то - дома - снова моют пол.

стынет мир, как водка к возвращению,
табаку и красок накупить,
и встречать, как прежде утро чёрное,
и опять подкармливать в крови

всё, что с новым ветром набросали и
написали вкось на мостовых.
бледный луч, как скальпелем везалия
режет память, чтобы на двоих.

всё ещё живое, даже ниточки
сухожилья тянут и визжат.
всё равно, театр анатомический
выступает, всем добро-пожа.

время шляпы рыжие проветривать,
подбирая посох по руке,
приближаться к новой откровенности,
только, чур, шатаясь налегке.

и болеть привычными затяжками,
повернувшись к бледному лучу,
и признаться словом незатасканным,
что люблю, ага, и не лечусь.

чтоб подшить осеннее поветрие
книгу судеб сунут в дырокол.
если доберёмся до бессмертия,
будет ведь кому махнуть рукой?